"Мой глаз видит идеалы других людей, и зрелище это часто восхищает меня; вы же, близорукие, думаете, что это - мои идеалы."
Фридрих Ницше
Знаменитый немецкий философ Фридрих Ницше известен широкому кругу, как чудак и женоненавистник. Его заявление, что "бог умер", вызвало неоднозначную реакцию со стороны философов, литературных критиков и других деятелей того времени. Взамен Ницше предложил общесту "сверхчеловека". Именно это и сформировало очень распространённое мнение, что Ницше способствовал становлению идеологии национал-социализма. Так ли это?
Фридрих Ницше был личностью незаурядной и противоречивой. На протяжении всей своей жизни он неоднократно пересматривал свои симпатии и антипатии.
После Гегеля Ницше был, несомненно, самым значимым философом Германии. Как никто другой он остро чувствовал катастрофичность мира, погружавшегося, по его мнению, в пучину безумия, жаждал его обновления и спасения, но по жуткой иронии судьбы безумие подкараулило его самого. Творческая деятельность Ницше оборвалась в 1889 в связи с душевной болезнью.
После смерти ему не повезло еще больше (оказывается, и такое возможно): его идеи были искажены, вульгаризированы и поставлены с ног на голову многочисленными "ницшеанцами", начиная с его родной сестры, объявившей себя его душеприказчицей, и кончая полуграмотными почитателями Адольфа Гитлера.
Популяризация оказалась губительной для Ницше: его, пропагандиста свободы духа, представили апологетом тоталитарной тирании и антисемитом.
Необходимо прежде всего рассеять предрассудок относительно антисемитизма Ницше и близости его мировоззрения к нацистской идеологии. Он никогда не был антисемитом и уже потому не может проходить по нацистскому ведомству. Его дружба с Вагнером закончилась разрывом во многом из-за антисемитизма композитора. И отношения с сестрой разладились по этой же причине. "Проклятое антисемитство стало причиной радикального краха между мною и моей сестрой, – пишет он другу Овербеку в апреле 1884 года, еще будучи в здравом уме и памяти, и добавляет: – Антисемитов нужно расстреливать..."
Фридрих Ницше родился 15 октября 1844 г. в Рёккене (недалеко от Лейпцига) в семье лютеранского пастора Карла Людвига Ницше Во время обучения в гимназии проявил значительные способности к филологии и музыке. В 1864-69 Ницше изучал теологию и классическую филологию в Боннском и Лейпцигском университетах. В этот же период познакомился с сочинениями Шопенгауэра и стал поклонником его философии.
На развитие Ницше также благоприятно повлияла дружба с Рихардом Вагнером, продолжавшаяся многие годы. В возрасте 23-х лет он был призван в прусскую армию и зачислен в конную артиллерию, но, получив травму, демобилизовался.
Ницше был блестящим студентом и приобрёл прекрасную репутацию в научных кругах. Благодаря этому он уже в 1869 году получил должность профессора классической филологии Базельского университета (25 лет от роду). Там он проработал около 10 лет, несмотря на многочисленные болезни.
В 1879 году Ницше был вынужден уйти в отставку по состоянию здоровья. В 1879-89 годах он вёл образ жизни независимого писателя, переезжая из города в город, и создал в этот период все свои основные произведения. Лето Ницше обычно проводил в Швейцарии (в окрестностях горы Санкт-Мориц), а зиму в итальянских городах Генуя, Турин и Рапалло и французской Ницце. Он весьма бедно жил на пенсию по инвалидности от университета Базеля, но также получал финансовую помощь от своих друзей. Доходы Ницше от публикации своих произведений были минимальными. Популярность пришла к нему лишь после смерти.
В 1872 Ницше опубликовал свою первую концептуальную работу "Рождение трагедии из духа музыки". Основной тезис этой книги о дуализме культуры, наличии и борьбе в ней двух начал, "аполлоновского" и "дионисийского" получил широкую известность. В дальнейших работах Ницше последовательно развивал свои идеи, основной из которых стало утверждение, что, несмотря на нынешнее господство посредственности, человек способен на великое.
В самой знаменитой из своих работ "Так говорил Заратустра" Ницше сводит воедино свои наиболее значимые выводы. Эта книга приобрела известность не только как философское, но как литературное произведение, была признана классикой мировой литературы. Сам Ницше высоко оценивал ее с этой точки зрения, известно его высказывание: "Мне кажется, что этим Заратустрой я довел немецкий язык до совершенства". В этой книге Ницше впервые выдвинул теории сверхчеловека и воли к власти.
Центральными понятиями у Ницше являются: сверхчеловек, воля к власти, сублимация, мораль господ, мораль рабов и вечное возвращение. Ницше убеждает человека "оставаться верным земле", не питать надежд на другие миры. Вместо того чтобы создавать заоблачные идеалы, символизирующие человеческую несостоятельность, следует задуматься над тем, что есть высший тип человеческого, пусть не существующий сейчас, но возможный в будущем. Ницше полагал, что "выдающиеся индивидуальные случаи постоянно встречаются в самых разных местах и культурах: и здесь мы действительно находим высший тип, который, в соотношении с человечеством в целом, является типом сверхчеловека".
Согласно Ницше, воля к власти находит свое выражение в любой человеческой деятельности; он даже предполагал, что она может быть энергетической основой всего космоса в целом. Ницше не призывал стремиться к власти, он говорил о честности перед самим собой и обращал нас к примерам "сверхчеловеческой" силы, воплощенной в таких людях, как Гёте и Леонардо, в противовес "человеческой, слишком человеческой" силе военных деспотов.
Рассматривая кодексы морали, Ницше считает принципиальным различие между кодексами, исходящими из правящего класса и кодексами, возникающими в среде угнетенных (по Ницше – "мораль господ" и "мораль" рабов). Ницше считал, что современная мораль является противоречивой смесью обоих типов.
Для него самым неприемлемым является чувство обиды и озлобления, в котором Ницше усматривает ключ к рабской морали – ненависти к богатым, сильным, к хозяевам жизни; ненависти к разуму, телу, сексу; ненависти к этому миру, опороченному превознесением другого, вымышленного мира. Ницше выступает за свободу духа, за способность подняться выше озлобления и обиды; за безграничное принятие этого мира.
В симпатиях к современному еврейству и в ненависти к антисемитам Ницше признался не сразу. Известно, что, когда он заканчивал "Рождение трагедии" (1871 г.), он связал культурный упадок немецкого народа с "распространением либерально-оптимистического мировоззрения".
Справедливо полагая, что неприятные и даже опасные свойства есть у каждой нации, Ницше чем дальше, тем больше призывал судить о евреях по их вкладу в европейскую культуру и требовал к ним благодарного отношения. И делал он это в ту пору, когда афоризм берлинского историка Трейчке ("Евреи – наше несчастье") уже начал овладевать умами его соотечественников. Предоставим слово Ницше: "…я хотел бы знать, сколько снисхождения следует оказать в общем итоге народу, который, не без нашей совокупной вины, имел наиболее многострадальную историю среди всех народов и которому мы обязаны самым благородным человеком (Христом), самым чистым мудрецом (Спинозой), самой могущественной книгой и самым влиятельным нравственным законом в мире"
В сочинении "По ту сторону добра и зла" (1886), Ницше говорит, что противоположные ценности – "доброе и злое" – бились на земле тысячелетним смертным боем. Символом этой борьбы стало противостояние Рима и Иудеи. "Евреи – народ, рожденный для рабства", – писал Публий Корнелий Тацит в своей "Истории". Сами евреи называли себя "избранным народом среди народов". В борьбе Рима и Иудеи великий, сильный и славный Рим понес поражение. Да, римляне разрушили Иерусалим и Храм Соломона, рассеяли народ, но они не стали победителями, если вспомнить, кому поклоняются нынче не только в самом Риме, но и почти на половине земного шара. Конечно же, Ницше хотел уязвить антисемитов своей иронией и унизить христианство, исходя из антисемитской же логики. Это была опасная игра: большинство немцев не были наделены столь острым умом, чтобы понять философа.
Не случайно многие еврейские интеллектуалы проявили к работам Ницше живейший интерес. Достаточно вспомнить датского критика Георга Брандеса (настоящее имя Моррис Коэн), вступившего в переписку с Ницше после прочтения его "Генеалогии морали". К удивлению и радости Ницше, Брандес спрашивал дозволения прочесть цикл лекций о его философии, в то время как на родине никто, кроме двух-трех близких друзей (среди них – доктор Пауль Рэ, также еврей), не принимал его всерьез. Между тем лекции Брандеса в Копенгагенском университете прошли блестяще, собрав свыше 300 слушателей. В конце 1888 года статья Брандеса о Ницше появилась в немецком переводе, она знаменовала собой начало мировой славы философа.
Ницше предсказал время его признания: "наверняка не ранее 1901 года мысли мои начнут доходить до ушей". При этом философа все более волновало, будут ли верно поняты его мысли, которые он сам определял как "странные и рискованные". В мае 1887 года он делился со своей давней приятельницей Мальвидой фон Мейзенбург опасениями, что его деструктивно-конструктивная философия, которая могла бы стать благословением для человечества, может оказаться и величайшим бедствием, и зависит это от многих обстоятельств и случайностей. В другом письме "тетушке" Мальвиде он признается: "Меня все еще ужасает мысль, как совершенно неподготовленные люди однажды воспользуются моей философией". При этом он честно предупреждал мир о ее "взрывоопасности": "Я – бедствие...", "Я – динамит"...
Ницше предвидел многое, но одного не мог предусмотреть: его главным интеллектуальным предателем станет его собственная сестра. Судьба распорядилась так, что именно Элиза объявила себя "ангелом-хранителем" больного философа и в 1893 году прибрала к рукам его архив. Элиза ловко отстранила от участия в работе над архивом видных специалистов, в том числе и Рудольфа Штайнера, и немало потрудилась над фальсификацией наследия брата.
Более всего репутация Ницше пострадала в годы нацизма. О вдумчивом чтении его текстов уже давно речь не шла. Наступила пора, когда философия Ницше была сведена к популярному цитатнику. Фюрер возомнил себя и был провозглашен сверхчеловеком. А ведь ницшевский Заратустра обращался к людям со словами: "Я учу вас о сверхчеловеке". Разве это не доказательство того, что Ницше возвестил явление фюрера?! Разве не говорил он о воле к власти?! Лишь единицы знали (Рудольф Штайнер знал и предостерегал!), что "любящая" сестра, скомпилировав заметки уже больного брата, сфабриковала книгу "Воля к власти" и выпустила ее под его именем. С ее 2изысканий2 началось нацифицированное ницшеанство. Ее, девяностолетнюю, удостоил посещением Адольф Гитлер в 1934 году в Веймаре.
Интерпретация Ницше, при помощи которой идеологи нацизма стремились укрепить идейные основы своего движения, оказалась настолько живучей, что пережила саму причину, ее породившую. Ницше оказался надолго "пораженным в правах". Жуткое пугало, в которое его превратили "ницшеанцы", почти столетие работало против него.
В завершение - выдержка из статьи Греты Ионкис ФРИДРИХ НИЦШЕ И ЕВРЕИ
Пируя с Ницше, не теряйте голову от пьянящего хмеля его фантазии! Не спешите заглатывать все его эффектные парадоксы, афоризмы, пророчества! Прислушайтесь к советам Томаса Манна, в молодости околдованного Ницше, но переосмыслившего его философию после 1945-го в свете нового опыта. Он справедливо пишет, что читать Ницше – это своего рода искусство, где совершенно недопустима прямолинейность, где необходима максимальная гибкость ума, чутье иронии и неторопливость.
Его нападки на историческое христианство, выхолостившее, по его мнению, эстетическое начало из могучей и прекрасной безнравственно-торжествующей жизни, нападки на демократию, которую он приравнивал к охлократии (т. е. власти толпы), ненависть к христианско-демократической филантропии, его презрение к человеческому, крикливые бравады апологета войны, требования путем принесения в жертву миллионов слабых и неудачников расчистить путь для сверхчеловека – все это было, было, было… Но его нельзя воспринимать буквально, "взаправду". Когда-то Ницше сказал о Сенеке, что его следует слушать, но "ни доверять ему, ни полагаться на него" не стоит. С ним самим дело обстоит точно так же. Более того, чем дальше, тем больше он становился собственным антагонистом: одно суждение опровергало другое. Как заметил Цвейг, "каждому “нет” он противопоставляет “да”, каждому “да” – властное “нет”.